Имейте совесть и делайте что хотите

О том, на какого зрителя лучше ориентироваться режиссеру, какой выбор стоит перед молодым артистом и куда может завести отсутствие совести, журнал "Русский мир.ru" беседует с основателем и художественным руководителем Новосибирского городского драматического театра, секретарем Союза театральных деятелей, председателем Новосибирского отделения СТД РФ заслуженным деятелем искусств РФ режиссером Сергеем Афанасьевым.

— Сергей Николаевич, когда вы приступаете к репетиции спектакля, вы точно знаете, чего хотите добиться? Или понимание этого приходит к вам в процессе репетиции?

— Обычно я понимаю, чего хочу добиться. Но зачастую это понимание не выливается в какие-то четкие формулировки, оно может ощущаться лишь на эмоциональном уровне. Понимаете, это действительно нельзя взять и описать словами: например, вот я хочу добиться качественного исполнения ролей моими артистами. Глупость какая-то получается. Скорее, я хочу добиться того, чтобы в итоге репетиция вызвала во мне какое-то комфортное ощущение, уверенность в том, что все делается правильно. Именно это я ищу в процессе репетиции. Это и есть поиск. Это такая психология творчества.

— Вы представляете себя зрителем? Ведь режиссеру важно понять, что его работа понравится зрителям, что актеры достучатся до сердец тех, кто сидит в зале?

— Если я отвечу нет, то солгу. Конечно, это одна из важнейших составляющих нашей профессии — прогнозировать восприятие спектакля зрителем. И при этом важно никого не обслуживать, ни под кого не подстраиваться, не делать ничего специально, чтобы понравиться зрителю.

— На какого зрителя вы ориентируетесь?

— Я стараюсь ориентироваться на зрителя, который умнее, циничнее и злее меня. Я представляю его непредвзятым и безжалостным.

— Не очень симпатичный портрет. Но почему так жестко?

— А как иначе? Я ориентируюсь на самый крайний вариант. Например, когда на спектакль приходят близкие люди, друзья, всё понимающие коллеги, в общем, уважающие тебя люди, их восприятие во многом разбавляется этим личностным отношением к тебе. Поэтому нужно представлять на месте зрителя этакого циничного интеллектуала-незнакомца. Иначе впадешь в эйфорию от собственного творчества. А это опасно.

— Но ведь бывает так, что самые близкие люди являются самыми строгими критиками...

— Да, и такое случается. Бывает, что близкие люди становятся твоими самыми бескомпромиссными критиками. Например, мой самый строгий критик — это моя жена, которая обычно первой видит все, что мною наработано. Она филолог по образованию. Сейчас она не имеет отношения к театру, но очень многое понимает в этом искусстве, все-таки она работала в театре завлитом. Я доверяю ее вкусу и мнению и знаю, что у нее есть своя позиция по поводу театрального искусства.

Есть еще мои коллеги по театральному институту, этакая "банда филологов", которые ой как пристально смотрят мои спектакли. У них своя зона интересов в театре — язык. Они всегда воспринимают спектакль с позиции слова. Это им интереснее всего. Если обычный зритель воспринимает спектакль комплексно, ну, как бы всеми органами чувств, то филолог смотрит, как используется язык, как, грубо говоря, работает слово. Я часто шучу: если в театр пришли филологи, можно выключить весь свет, они все равно будут только слушать спектакль. Это все равно как позвать на спектакль артиста балета: он будет оценивать увиденное на сцене прежде всего с точки зрения того, как двигаются артисты. Профессия всегда накладывает отпечаток.

А что касается, скажем так, универсального зрителя, то его очень сложно определить. Я думаю, это просто обычный человек с огромным опытом "насмотра" спектаклей.

— Восторженный поклонник или брюзжащий обыватель?

— И поклонники бывают обывателями — это не критерий. Как я уже сказал, по большому счету, я всегда ориентируюсь на умного зрителя. Умнее меня. И если я понимаю то, что происходит на сцене, значит, он тем более поймет. Это очень важно. Потому что нельзя себя успокаивать: мол, вот это я сделаю так-то, сам не знаю почему, и пусть зрители расхлебывают и сами додумываются, что это такое. Нет, так нельзя. Это неправильно. Есть основной закон режиссуры, ответственность перед профессией: ты должен быть честен перед самим собой. Если ты внутренне лукавишь, то нечего заниматься этой профессией.

— Сергей Николаевич, а ведь сейчас в театрах нередко можно столкнуться с обратным: зрителю предлагают самостоятельно домыслить историю в силу своего ума и таланта... Студенткой актерского факультета я постоянно ходила на спектакли, и для меня было как раз важно, что актеры со сцены отвечали на волнующие меня вопросы. Мне до сих пор кажется, что в этом и есть одно из назначений театра.

— Вот именно! Ведь любой спектакль — это своего рода непрямой разговор со зрителем. Поэтому ты обязан понимать, что ты говоришь и что ты несешь со сцены. Хотя многие коллеги сегодня говорят: нужно, чтобы все свободно лилось из души. Но... Что ты за человек? Как ты воспринимаешь мир? О чем думаешь? И ведь еще неизвестно, что свободно польется из твоей души. А вдруг это поток из канализации?

Нет, ты должен чувствовать ответственность за то, что ты говоришь со сцены. Ты должен быть носителем культуры. А что такое культура? Это опыт и багаж культурной деятельности, нажитые нашими предками. Культура — это традиции, это то, что передается из поколения в поколение. То, что не передается и не остается — это не культура.

— Но как же быть с теми, кто, несмотря ни на что, хочет, чтобы "свободно лилось из души"?

— Знаете, как-то у Михаила Михайловича Жванецкого спросили: "Как бы вы посоветовали жить своим детям?" И он, как всегда, ответил гениально: "Я бы им сказал: имейте совесть и делайте что хотите!" Так вот в театре — то же самое: имейте совесть и делайте что хотите. Если у вас есть совесть, то тогда ничего не страшно: пусть свободно льется все, что угодно, из вашей души. Потому что совесть — это самый лучший таможенник и проводник человеческой души.

— Сергей Николаевич, а что для вас является критерием хорошего спектакля?

— Мои студенты иногда спрашивают меня о том, как понять, хороший спектакль или плохой. Я им отвечаю так: вы приходите в театр, садитесь в зрительный зал, зал беснуется, всем все нравится, а вы сидите, смотрите на это беснование и думаете, что вы либо больны, либо чего-то не понимаете. Но очень хорошо и четко осознаете, что то, что вы видите на сцене, совершенно точно не может быть хорошим спектаклем. Кстати, такое ведь часто бывает, когда твое мнение не совпадает с мнением зала. Главное, что нужно помнить: то, что происходит на сцене, должно быть в согласии с твоей совестью. Ты не должен подчиняться ажиотажу зрительного зала. Есть очень простая "лакмусовая бумажка". Если когда вы смотрите на сцену, вы с сожалением думаете о том, что рядом с вами не сидят ваши родители, ваши дети и любимые, значит, спектакль хороший. А если вы думаете: как хорошо, что рядом со мной не сидят мои родители и мои дети, — значит, вы попали на плохой спектакль. Вот и все.

— Ну а если, скажем, ваши родители совсем простые люди, а привели вы их на какой-нибудь сложный спектакль?

— Какая разница? Если спектакль хорош, значит, то, что мы видим на сцене, это категория прекрасного. Это эстетическая категория, поэтому неважно, далеки ли от театра ваши родители, неважно, насколько они простые люди. Прекрасное понятно любому человеку. Оно затрагивает чувства любого человека, независимо от его профессии, образования, увлечений. Любой человек способен воспринимать прекрасное во всех его проявлениях. Это дано нам от природы.

— А если речь идет о ребенке, которого привели в театр? Ведь нужно же воспитывать с детства чувство прекрасного...

— Знаете, по-моему, воспитание детей это темная пещера.

— Ничего себе!

— Да-да. Все бродят в этой пещере, и никто ничего не понимает. Посмотрите, ведь сейчас большинство под воспитанием понимает что-то такое... обывательское. Мы должны воспитать бизнесмена! Мы должны воспитать успешного человека! Обратите внимание: ключевое слово не "человек", а "успешный", "бизнесмен". А надо воспитать Человека. Кем он станет — это его выбор.

Мы не должны с детства воспитывать человека моделью, победительницей конкурсов красоты, солдатом, бизнесменом. По-моему, родители несут ответственность за то, какими людьми будут их дети. Думаю, принцип воспитания в итоге должен сводиться к одному: родители должны гордиться своими детьми, а дети должны гордиться своими родителями. Тогда все будет в порядке.

— Это, безусловно, прекрасный принцип. Только в воспитании детей есть еще такие факторы, как общество, школа, сверстники... Не всегда это что-то позитивное. И от этого не отгородишься.

— Да, не отгородишься. Конечно, нельзя недооценивать воздействие окружающей среды. Тут уже с нас, взрослых, спрос. Нужно выстраивать национальную культуру взаимоотношений с детьми. Вот я как-то был в Италии, и меня поразило там то, как дети и взрослые относятся друг к другу. Они заботятся друг о друге. Я видел, с каким уважением юные люди разговаривали с взрослыми людьми. Что-то похожее было в моем детстве. Мы побаивались и уважали взрослых, обращались к ним на "вы". Не дай бог выругаться в присутствии взрослого человека или при девушках. Это было стыдно. Это был какой-то неписаный закон. Другая культура. Сейчас ее нет.

— Сергей Николаевич, в Новосибирске открылся первый частный театр города — "13 трамвай". Вы стали его художественным руководителем. А труппа состоит из ваших учеников. Как это все вообще получилось? Я помню, как эту удивительную новость обсуждало все театральное сообщество в Москве.

— 11 ноября 2020 года Сибирскому камерному театру "13 трамвай" исполнился один год! И хотя этот первый год выпал на такой непростой для всего театрального мира период, ребятам удалось сохранить коллектив единомышленников и творческий настрой. Они продолжают работать с большим энтузиазмом, выпускают новые спектакли. Верю, что у них все получится!

Это была инициатива моих студентов, это их заслуга, я только помогаю им. На втором курсе они пришли ко мне и сказали, что хотят создать свой театр. Я только улыбнулся в ответ и сказал: ну, если хотите — создавайте. Честно говоря, я был уверен, что они забудут об этом. Дело в том, что ко мне так же приходили мои студенты предыдущего выпуска, 2015 года. А потом все затихло. А эти... Эти добились своего. И когда они пригласили меня помочь им, я согласился. Почему нет? К тому же я вижу их настрой, их радость от работы друг с другом, их стремление создать что-то свое. Понимаете, единственный резон и смысл создавать новый театр — это делать спектакли такого качества, чтобы они были не ниже уровнем постановок уже существующих театров. Это как минимум. И еще: должен быть новый взгляд, новое высказывание людей в театральном искусстве.

— Новая драматургия, новые постановочные решения?

— Да нет, этого полно и в уже существующих театрах. Дело ведь не в драматургии, дело в том, что ты хочешь сказать. Драматургия всего лишь инструмент для высказывания. Важна позиция молодых людей. Какая она? Что они хотят нам сказать? Зачем? Есть ли им что сказать? Они уже такие серьезные ребята, взрослые люди. Уже понимают, куда они пришли и что делают. Они осознанно выбрали этот новый путь. И я это приветствую.

— Но это было еще и смелое решение ваших студентов. Ведь куда проще и надежнее после выпуска устроиться в действующий, проверенный временем театр...

— Знаете, я считаю так: если ты не хочешь тратить жизнь на войну с какой-то консервативной системой, надо создавать новый театр. Иногда мои бывшие студенты приходят ко мне и жалуются: вот, мы пришли работать в театр, а там худсовет, старшее поколение актеров нас не пускает играть главные роли, нам не доверяют... Я в таких случаях всегда говорю: ну так уходите, не тратьте жизнь на то, чтобы переделывать систему. Не тратьте свою энергию и молодость на бессмысленную войну с консервативной системой, создавайте новый театр. В нем вы сможете сделать много хорошего. А если останетесь там, где вы находитесь сейчас, будете топтаться на месте, потому что ни один человек не способен переделать устоявшуюся в театре труппу. Это ни хорошо, это ни плохо. Это объективная реальность.

— Конфликт поколений по сути своей бессмысленный?

— Мне сложно сказать, бессмысленный он или нет. Что такое устоявшаяся труппа? Люди всю жизнь работали вместе, выработали общий взгляд на какие-то фундаментальные вещи. И тут приходит человек со стороны, да еще со своим уставом, и безапелляционно заявляет: ребята, вы тут не тем занимаетесь, устарело у вас все. Как это — устарело? Я тут жизнь прожил, а ты, юнец, мне говоришь, что я не тем занимаюсь. Ну и получается такой обычный конфликт "отцов и детей". Еще раз повторяю: это — нормально. Но стоит ли принимать участие в этом конфликте? Стоит ли бороться с ветряными мельницами — решай сам. Если решаешь бороться, не ропщи, не жалуйся потом. Если решаешь уйти — значит, уходи и делай свое дело. Например, новый театр.

— Сергей Николаевич, режиссура — это своего рода практическая психология?

— Наверное, можно и так сказать. Чтобы ставить спектакли, нужно учитывать психологию отношений, психологию лидерства, психологию творчества, психологию артиста. Безусловно, ты должен быть в этом компетентным человеком. Вообще, компетенция определяет режиссуру. То есть знание профессии, знание дела. У нас беда в чем? Засилье дилетантизма в театре. Сейчас очень просто стать режиссером и драматургом. Даже без соответствующего образования. Достаточно объявить себя режиссером или драматургом — и, пожалуйста, пиши пьесы, ставь спектакли.

— У вас проблемы с современной драматургией?

— У меня нет никаких проблем с современной драматургией. Для меня разделение драматургии на классическую и современную вообще условно. Я делю драматургию по другому признаку: нравится мне пьеса или нет. Неважно, современная она или написана сто лет назад. И тогда были, и сейчас есть пьесы-однодневки. И есть очень талантливые пьесы современных молодых драматургов.

— Как вы относитесь к мнению, что в нашу эпоху стрессов и скоростей спектакли нужно сокращать по времени?

— Сколько они должны идти — полторы минуты, что ли? Плохо отношусь к такому мнению. У меня идут трехчасовые спектакли. И с огромным успехом. Я знаю, что у Григория Козлова "Тихий Дон" девять часов идет. И никто не жалуется, никто из зала не уходит. Вопрос всегда в качестве продукта, в творческой убедительности.

— Сергей Николаевич, как вы пришли в профессию? Вы с детства мечтали стать режиссером?

— В школе, где я учился, был организован ученический театр. Создала его наша учительница русского языка и литературы Ирина Ивановна. Она приехала в сибирское село по распределению, после окончания МГУ. И вот она меня, девятиклассника, и привлекла к работе в ученическом театре. Она предложила поставить поэму Некрасова "Русские женщины", вернее, тот отрывок, где княгини Волконская и Трубецкая приезжают в Нерчинск и там их задерживают и пытаются не пустить к мужьям. Премьера прошла с невероятным успехом. Мы поставили второй спектакль, и он тоже прошел с успехом. Наверное, тогда у меня и зародилось желание стать режиссером, но я мало понимал, в чем суть этой профессии.

После школы я поехал в Москву поступать на актерскую специальность. И благополучно провалился, слава богу. Вернулся обратно. Так я не стал артистом, судьба уберегла. А позже я совершенно случайно оказался в Кемерове, где открыли новый Институт культуры с режиссерским факультетом. И я поступил. В институте преподавали очень сильные педагоги, присланные из Москвы, Санкт-Петербурга и Киева. Потом я его благополучно окончил, отслужил в армии и снова поехал в Москву — поступил в Щукинское училище на режиссерское отделение. Щукинское интересно тем, что за время обучения проходишь через руки нескольких мастеров. А когда окончил обучение, то попал к великому Зиновию Яковлевичу Корогодскому, мощнее педагога по режиссуре я не встречал.

— В одном из ваших интервью вы сказали, что в планах у вас постановки не только в Новосибирске, но и в Москве и Санкт-Петербурге...

— Да, Санкт-Петербург приглашает, мы пока ведем переговоры, не можем определиться с пьесой. Хотя вырваться из Новосибирска сложно — слишком много забот. Студенты, новый частный театр, Новосибирский драматический театр, Союз театральных деятелей...

— Не жалеете, что взвалили на себя столько всего?

— Да нет, это же связано с моей работой, которую я люблю. Я же понимаю, что пришел работать в Союз театральных деятелей совсем не для того, чтобы каждый день был сплошным праздником. Конечно, бывают в СТД праздники несколько раз в год, спасибо и за это. Но есть ежедневная работа, рутина. И ею надо заниматься. К тому же у меня перед глазами пример председателя СТД Александра Александровича Калягина, у которого я многому учусь. Например, умению держать удар, выдерживать огромную нагрузку, не опускать руки. Но забот действительно много, вырваться из этого замкнутого круга удается нечасто.

— Но постановка не в родных стенах это все-таки определенное развитие...

— На самом деле все то же самое, только в Новосибирске все знакомое, а в других городах — нет. Если говорить о Москве и Петербурге, то там лучше технические условия: большая сцена, свет, звук, возможность делать хорошие декорации, костюмы. Это все, безусловно, важно, без этого трудно превратить постановку в полноценное зрелище. Хотя я все-таки больше отдаю предпочтение работе с артистами, все свои мысли и чувства я доношу до зрителя через актера. Я по старинке считаю, что артист — это главное выразительное средство в театре. Русский театр в принципе заточен на артиста, впрочем, вся мировая драматургия — тоже. Что бы мы там ни городили на сцене, какие бы эффекты ни использовали, зритель всегда, в первую очередь глазами, ищет на сцене артиста.

— Сергей Николаевич, позвольте насчет родных стен... Насколько я знаю, наконец сдвинулась с мертвой точки ситуация с передачей Новосибирскому драматическому самого здания театра и началась его перестройка?

— Передача здания Новосибирскому городскому драматическому театру произошла уже несколько лет назад, а вот получить средства на его реконструкцию никак не удавалось. В 2020 году наконец-то вопрос с финансированием решился, и реконструкция здания началась. Сейчас идет первый этап — демонтаж обветшавших конструкций, вывоз строительного мусора. Дальше ждем начала следующего этапа работ — непосредственно реконструкцию здания и переоборудование его под размещение театра.

Конечно же, эти новости вселяют в нас большие надежды. Во-первых, у театра появится свой дом, а не арендуемое помещение, как это было все предыдущие годы! У артистов появятся современные гримерки, у зрителей — просторное фойе и зрительный зал. Мы выберемся из подвала и сможем дарить свое искусство большему числу зрителей. Сможем приглашать к себе другие театры на гастроли. В общем, планов у нас много!

Юлия Сусина
Источник: https://rusmir.media/2021/01/05/Afanasiev