Уведи к свету
Антон Лухнёв
«Дядюшкин сон» по Федору Достоевскому, реж. Игорь Казаков, Иркутский театр кукол «Аистёнок»
Вдруг ко мне спорхнула ты,
Будто с горней высоты
Ангел мира, ангел света...
В. К. Кюхельбекер
Скажу более: князь произвёл, в некотором смысле, переворот в нашем городе.
Ф. М. Достоевский, «Дядюшкин сон»
В фойе театра создана инсталляция (авторы: Светана Шергина и Ольга Дорохина), которая подготавливает зрителя к восприятию спектакля, настраивает. На фронтальной стене по краям размещены чёрно-белые фотопортреты кукол – персонажей спектакля; в центре, почти до потолка высотой, находится окно или дверной проём с видом на зелёную аллею парка, где стоит скульптура купидона. У стены, в центре, на треножнике водружён большой, как чемодан, ящик – старинный фотоаппарат. Внутри ящика, в который можно заглянуть через объектив, находится игрушечная комната, в комнате за письменным столом сидит кукольный Фёдор Михайлович Достоевский и что-то пишет. Метафору можно раскрыть, мне кажется, так: прочитав то или иное произведение Достоевского или увидев его сценическое воплощение, мы начинаем смотреть на мир по-новому, наше представление о жизни, о человеке переворачивается. (Фотографы знают, что старинные фотоаппараты «переворачивали» объект; кинолюбители вспомнят эпизод из кинофильма «Полосатый рейс».) Визуальный ряд (несколько старинных фотопортретов), как увидят зрители, появляется и в спектакле и «работает» на основную идею.
Как известно, Достоевский в своих произведениях утверждал принципы христианского вероучения, которое различает в человеке телесное и духовное начала. Эта двоякая природа человека воплощается на сцене через куклу и кукловода. Кукловод создаёт образ персонажа вместе с куклой, неотделим от неё. Отличие спектакля «Дядюшкин сон» Иркутского театра кукол заключается в том, что большинство персонажей имеет две ипостаси, воплощённые куклой и актёром, а главный герой – князь К. – представлен только актёром Владимиром Яковлевым. Такое сценическое решение даёт ключ к пониманию основной идеи спектакля. Эта идея, мне кажется, состоит в том, что человек теряет «зрак человеческий», образ и подобие Божие, и становится подобен кукле, если подчиняется своим страстям или подчиняется другому человеку, имеющему корыстные интересы.
Пожилой князь имеет в себе много искусственного, но этот персонаж не имеет кукольной ипостаси. Потому что в нём дух преобладает над телом. В отличие от большинства персонажей у князя нет материальных, земных интересов: он едет в монастырь, чтобы позаботиться о своей душе. Напротив, Марья Александровна Москалёва (Анастасия Усольцева) всеми силами пытается вызвать в знатном госте интерес к своей дочери Зине (Дарья Юртаева) и женить на ней старца. И госпожа Москалёва почти добивается своего.
Основное пространство сцены занимают невысокий овальный помост и примыкающий к нему сзади округлый проём-рамка, который служит и входом в комнату, и окном в «закадровое» пространство – сознания, воображения, памяти. Яркое впечатление производит на зрителя рассказ г-жи Фарпухиной о соблазнении князя в доме г-жи Паскудиной. Рассказ этот сопровождают идущие в рамке живые картины (или кадры немого кино) с элементами гротескной эротики. В следующем эпизоде, когда Зина поёт старинный романс для князя, в рамке появляются чёрно-белые фотографии, или дагерротипы, изображающие романтичных кавалера и даму, и одиночный женский фотопортрет. Прослушав пение, князь говорит, что этот романс напомнил ему прошлое и его давнюю возлюбленную, виконтессу. (Примечательно, что дама на портрете очень похожа на Зину-Юртаеву.) Так, с помощью визуального ряда, театр открывает нам сознание героя и способствует раскрытию основной идеи постановки, как её сформулировал режиссёр: «“Дядюшкин сон” – это метафора хрупкости, скоротечности жизни, которая проносится очень быстро, оставляя в итоге только самое ценное и значительное в жизни каждого человека – любовь».
Условность театра кукол позволяет поиграть с образами и метафорами Федора Достоевского. Характерные черты персонажей повести на сцене получили адекватное шаржированное воплощение в куклах. Так Мозгляков (Роман Бучек), у которого, по словам рассказчика, «в голове не все дома», много смеётся, играет гибкими ножками и, оставшись наедине с Зиной, говорит: «Я прилетел узнать мою участь» - и на несколько секунд превращается в муху, назойливо жужжащую вокруг девушки. («Я – осёл», - повторяет он трижды и действительно как будто похож на осла.) Длинные руки Марьи Александровны напоминают конечности паука и выражают главное качество героини – стремление к руководству, к власти (что подтверждают слова рассказчика в повести: «не могла совладать со всепобеждающим и властолюбивым своим духом <...> тирания есть привычка, обращающаяся в потребность»). Афанасий Матвеич Москалёв (Роман Зорин), который по причине бесполезности и слабоумия сослан женой в деревню, отличается тем, что тщательно ухаживает за своей внешностью и, застигнутый после бани, спешно сушит волосы... феном. Наталья Дмитриевна Паскудина (Алиса Литовченко), в повести названная «кадушкой», имеет форму кадушки. Шаль Софьи Петровны Фарпухиной (Диана Денисенко) делает её «сорокой». Плутоватая Настасья Петровна Зяблова (Надежда Светлова) наделена пребольшим органом слуха. Все жители Мордасова (за исключением Зины, её умирающего возлюбленного и его матери) имеют морды.
Как Марья Александровна овладевает своими жертвами, вовлекает в свою паутину Мозглякова и Зину? Посредством внушения. И с помощью своего театра кукол: в нужный момент на помосте появляется декорация и госпожа Москалёва становится кукловодом, показывает, разыгрывает на сцене-помосте картины, созданные её коварным воображением. Снова «работает» рамка, в которой появляется массовка-хор, подпевающий Марье Александровне. Так возникает театр в театре. И Зина, и Мозгляков, каждый в свой черёд посмотревшие спектакль, в котором они предстают главными героями, становятся марионетками наяву.
Но Зина преодолевает своё марионеточное состояние в сцене развязки, когда девушка отделяется от куклы и, пересекая сцену, произносит исповедальный монолог, признаёт свою вину перед князем. Так перед нами является душа, проявляется духовная ипостась героини.
Заключительная сцена спектакля напоминает финал водевиля Антона Чехова «Свадьба» (1889). И недаром: в обоих произведениях конфликт происходит между человеком и лицемерным обществом, ценящим не человека, но его ярлыки – звание, титул. В финале чеховской пьесы, когда самодовольная толпа глумится над благородным старцем, герой восклицает: «Человек, выведи меня!» Но ему никто не отвечает.
Герой Достоевского, как хищными зверями растерзанный мордасовцами, взывает о помощи, о защите: «Друг мой, забери меня отсюда». Кто же отзывается князю? Зина? Виконтесса? Это определённо неземной, нездешний образ. Это ангел выходит навстречу князю, берёт его, словно зачарованного, за руку и через овальную рамку уводит его душу (актёр Владимир Яковлев, до сих пор облачённый в красный камзол, оказывается в белом и без парика) со сцены, уводит от земной жизни, из «юдоли плача». Уводит к свету.
Антон Лухнёв – филолог, выпускник филологического факультета Иркутского университета (2016).
